Чино Морено и Deftones впервые за десятилетие вернулись в «место» («the spot») — в свою домашнюю студию в Сакраменто — чтобы писать новый материал. Здесь, когда это здание было пустым складом в пустующей части города, они установили хаф-пайп для скейтбординга и записали свой альбом «Around The Fur» 1997 года. За десятилетие многое меняется, и Чино слегка шокирован, увидев комнату точно такой же, какой она была и 10 лет назад. Даже личные уголки его товарищей по группе остались нетронутыми, в том числе и басиста Чи Ченга, умершего в 2013 году в результате травм, полученных в автомобильной аварии пятью годами ранее.
«Он любил делать коллажи, — говорит Чино. — Мы до сих пор храним их. В целом все осталось так, как и было — и это круто, это позволяет чувствовать его присутствие в комнате вместе с нами постоянно. Вы не можете войти сюда без воспоминаний. У нас бывали целые недели, когда мы напряженно, все время напролет играли в „Риск“. Наверное, поэтому у нас уходит так много времени на создание записей. Но возвращаясь в студию, ты как будто попадаешь в капсулу времени и говоришь: „Вау, я же помню это!“».
Когда Defones записали свой альбом «White Pony», они вывезли на европейскую часть своего гастрольного турне группу Linkin Park. То время Чино вспоминает с любовью, хотя он не понимал, насколько глубоко зашла связь между этими двумя группами. Перед тем, как их коллеги выпустили на рубеже веков свою революционную пластинку «Hybrid Theory», Майк Шинода (Mike Shinoda) возглавлял ранний состав группы под названием Xero, у которой была всего одна демо-песня, выпущенная под их именем. И в этом треке под названием «Closing», вышедшем только на сборнике «Rapology», используются сэмплы из песни «Root» группы Deftones, и это их самая ранняя точка соединения.
«Я тогда не знал этого, — говорит Чино. — А самое невероятное — я не знал, что один из наших менеджеров, Марк Уэйкфилд, тоже был в Xero. Я не знал и эту историю, но с тех пор его прозвище стало „Linkin Mark“!»
Пока Deftones расслабляются на пути к своему новому альбому и успокаиваются после прошлогоднего успеха их фестиваля Dia De Los Deftones в Сан-Диего, Чино включил рефлексивное настроение и ответил на несколько вопросов приглашенного редактора этой недели Майка Шиноды и на наши тоже.
Чино не из тех, кто ведет пустые разговоры
— Каким было первое выступление Deftones?
— Мы выступали в The Cattle Club — в отличном местном клубе здесь, в Сакраменто. Зал в нем был, возможно, всего на 250 человек, но мы там видели множество великолепных выступлений. Я видел там Smashing Pumpkins, Nirvana. Когда какие-то группы приезжали в Сакраменто, то именно в этом месте они выступали. Я думаю, у нас было достаточно песен, чтобы играть полчаса. Мы хотели выступить там, но они, очевидно, не хотели приглашать группу, которую никогда не слышали. И у нас не было демо-записи, ничего — все делалось на хайпе. Так что они сказали: «Хорошо, мы резервируем вас на вечер четверга, но вы должны выкупить у нас билеты, которые потом можете продать или раздать бесплатно». Так мы и сделали. Мы купили примерно 200 билетов. Билеты были по 1 доллару каждый, поэтому нам пришлось потратить 200 долларов, но затем мы могли продать их за 3 доллара. В общем, мы продали некоторые из них людям в школе — тогда мы еще учились — а в основном раздавали их своим друзьям, и зал на самом деле был переполнен. Думаю, людям было очень любопытно, что, черт возьми, мы собираемся делать.
— Это было хорошее шоу?
— Мне помнится, что шоу было хорошим, потому что мы просто веселились. Я не знаю, существует ли он на пленке — сомневаюсь в этом — но я могу быть уверен, что мы не звучали хорошо, а если и хорошо, то мы этого не знали. Честно говоря, когда создавалась группа, у нас не было представления о том, что мы пытаемся сделать. Мы не говорили: «О, мы хотим создать такую-то ли такую-то группу». Мы просто сильно шумели. На сегодняшний день не так уж сильно все изменилось.
— К творческому процессу применяется тот же самый подход?
— Ну, в наши дни, когда мы делаем запись, то никогда не говорим: «Мы хотим сделать вот такую запись». Просто начинаем шуметь, а потом шум превращается в песни, иногда. Иногда нет. Иногда это не работает. Тогда были такие же умонастроения. Мы попадали в комнату, мы немного шумели и создавали эти вещи, которые как бы были песнями. То есть, вероятно, все это было не так хорошо отформатировано. Ни у кого из нас не было настоящего опыта написания песен. У меня, конечно же, никогда не было и нет никакой вокальной подготовки. Ну, не считая Эйба (Каннингам, барабанщик), который был, вероятно, самым талантливым в группе, поскольку он действительно мог играть на своем инструменте. Он играл где-то с трехлетнего возраста. Так что он был своего рода фундаментом, да и Стивен (Карпентер, гитарист) всегда был и по-прежнему остается очень последовательным. Так что звучали мы крепко, я полагаю, но наше направление было неопределенным, и мы не знали, что делаем. Но нам было все равно. И я думаю, что, возможно, в самом начале это было частью нашего шарма. Может быть по-прежнему есть какой-то шарм в том, что на самом деле нет способа описать то, что мы делаем. Это то, что происходит, когда Стивен, Эйб, Чино — и когда-то Чи — собираются вместе и шумят.
— Какими были эти первые песни Deftones?
— Я не думаю, что тогда мы исполняли их так часто. У нас была демо-кассета с двумя песнями, которые мы записали сами, это «Engine No. 9» и «7 Words» — две, возможно, самые крутые песни на альбоме «Adrenaline», но в формате демо-записи. На ней была некая по-настоящему жуткая обложка: мы нашли картинку, на которой изображены двое детей с банданами на лицах, стоящие на задворках цивилизации. Не было никакой информации, только эта жуткая картинка и две песни. Продюсер Росс Робинсон (Ross Robinson) получил одну из этих демо-кассет и включил ее парням из Korn. А потом, как мне кажется, Брайан (Brian 'Head' Welch, гитарист) звонит мне и говорит: «Эй, мы должны сыграть несколько концертов вместе». В конце концов мы это сделали — сыграли с ними шоу в Лос-Анджелесе, в клубе «Dragonfly». И это был самый безумный поступок за всю историю, потому что мы никогда не слышали их, а они никогда не слышали нас.
— Говоря о других артистах, ты когда-нибудь избегал встречи с кем-то, кем восхищаешься, чтобы не разочаровываться?
— Мне кажется, я часто это делаю, да. Я имею в виду, что это может показаться странным, и я не знаю, почему так, но во многих случаях я предпочел бы не разговаривать с людьми. Наверное, я просто нервничаю, например, задаюсь вопросом: «Что будет, если не получится?» или что-то в этом роде. Но некоторые люди — очевидно, я вырос с Моррисси, и я восхищаюсь им, при этом у меня действительно нет желания... Ну, я не должен этого говорить, потому что я хотел бы поговорить с ним. Но если бы он был поблизости, я не могу себе представить, что захожу в ту комнату, где он. И я не знаю почему.
— Ты когда-нибудь пересекался с кем-то вроде Пи Джей Харви, к примеру?
— Да, и это было одно из самых сумасшедших событий. Вроде бы мы играли на фестивале в Роскилле в 1996 году. Возможно, это был один из наших первых концертов в Европе. Альбом «Adrenaline» вышел, и это был единственный раз, когда мы в рамках турне в его поддержку перебрались на другую сторону — всего лишь ради одного шоу. В то время я был большим фанатом Пи Джей Харви (PJ Harvey). Это была моя музыка, весь день, каждый день. Я даже не знал, что она была там, но выступал Ник Кейв, и я предположил, что она выступает с ним. И вот выхожу я с площадки для кейтеринга, поднимаю взгляд — и она идет прямо ко мне. Это, наверное, один из тех случаев, когда я ощутил слабость в коленях. У меня даже небольшой обморок случился. Я сказал: «Привет!» и попросил сфотографироваться с ней. Когда я сейчас смотрю на эту фотографию, мне по-прежнему смешно, потому что я выгляжу чертовски нервным. Моя улыбка — это самое смешное дерьмо. Но спустя годы после этого мы выступали с ней на фестивале Big Day Out в Австралии, так что я должен был видеть ее намного больше. Это было чуть менее сумасшедшим, по крайней мере для меня. Я спускался на лифте в вестибюль гостиницы, мы остановились на этаже, и вошла она. Это был один из тех быстрых разговоров, типа «Привет...», а потом мне было нечего сказать, поэтому я просто улыбнулся. Но увидеть кого-то, с чьим голосом вы связаны — это улёт.
Чино все еще не в настроении слушать вашу трескотню
— У тебя есть какой-нибудь совет для молодых артистов, которые работают над своими первыми песнями дома на ноутбуке или в спальне?
— Не будет никаких технических советов. Я думаю, что у каждого есть способ выяснить, что подходит именно им, поэтому я не могу никому сказать, как делать то, что они делают. Может это звучит как-то странно, но я бы сказал: «Наслаждайтесь своим временем, занимаясь этим, развлекаетесь и экспериментируете столько, сколько можете». Мне всегда кажется, что лучше всего — это когда кто-то не имеет четкого представления о том, что он пытается сделать, и это просто происходит. Я думаю, что люди действительно находят свой собственный голос, когда у них нет предвзятого представления о том, что они пытаются создать. Я, например, всегда буду приступать к работе без слов, вообще без чего бы то ни было. Я просто слышу песню и доверяю своему первому инстинкту: что получается, то и получается. Я записываю результат, а потом откладываю все в сторону. Через день или два снова делаю то же самое. Подходы будут совершенно разными, но будет одна или две вещи, которые я делаю одинаково во всех случаях. И то, что я сделал точно так же — это действительно именно мое. Но факт в том, что другие-то вещи я делаю совершенно по-разному. И мне это нравится, потому что открывает все возможности. Это может быть что угодно. Это не должно быть чем-то одним. Так что экспериментируйте и получайте удовольствие.
— Есть ли что-то, что вы раньше просили в своем райдере, но теперь не просите?
— Раньше мы часто были действительно экстравагантными и просили носки и нижнее белье. Тогда мы смотрели на это так: «У нас есть райдер и мы можем просить что угодно? Черт, мне нужны чистые носки!». В то время как группа мы были довольно бедными, но ты отправляешься в турне, выступаешь, и при этом можешь запрашивать вещи, которые на самом деле технически не были бесплатными? По нашему мнению, они были. Мы тогда жили в фургоне. Во многих местах не было бы душа, так что после выступления можно было по крайней мере надеть совершенно новые и чистые носки.
— Группа Deftones за прошедшие годы записала невероятное количество разнообразных каверов. Что ты можешь рассказать про «Say It Ain't So» группы Weezer или «Sinatra» от Helmet, к примеру?
— Первый альбом Weezer («The Blue Album» 1994 года) был очень значимым для нас. Хотя в музыкальном плане мы работали в совершенно разных жанрах, я думаю, что эти песни невероятно хорошие и их очень интересно слушать. Так что та запись все время звучала в нашей гримерке или где-то еще. Просто мы стали постепенно учить эти песни, и порой исполняли на саундчеке ради развлечения. В какой-то момент мы стали играть «Say It Ain't So» между нашими песнями на концертах. На самом деле мы никогда не записывали никаких каверов на Weezer, но как мне кажется, мы досконально выучили каждую песню с этой пластинки, и время от времени вставляли одну из них в середине нашего шоу. Зрители были просто в улёте, потому что трудно не любить Weezer, особенно их первый альбом. Люди возбуждались: «Почему они это исполняют?». Это совершенно не похоже на то, что делали мы сами, но нам это нравилось. Мы веселились. Что же касается записей, что мы действительно сделали множество каверов на разных музыкантов, которых слушали, пока взрослели. Кавер на Helmet был одним из тех, что мы сделали ради развлечения. Мы тогда записывали что-то другое, но выучили песню «Sinatra» и записали ее за пару часов, так что выпустили ее в качестве би-сайда на сингле «Minerva». Мы никогда в действительности не пытаемся сделать песню своей собственной, но у нас есть менталитет ресторанной группы, чтобы повеселиться и развлечься. Но в то же время вы как бы демонстрируете некий поклон и уважение к музыке, которую вы слушали, пока росли.
— За прошедшие 30 лет стало ли для вас важнее защищать свою конфиденциальность и сохранять разумное личное пространство для себя?
— Да. Как группа мы всегда были такими. Я говорю, что и меня лично это касается. Мне так комфортнее. Мне всегда кажется, что чем меньше, тем лучше.Мне не нравится говорить о том, что я планирую делать. Я лучше просто сделаю это, а потом пусть люди слушают и сами решают, что получилось. Некоторые вещи оказываются более интересными, если их вам не поднесли на блюдечке. Это касается даже тех музыкантов, которыми я всегда восхищался. Я не хочу сказать, что здесь есть какая-то мистика, но такие люди, как Трент Резнор (Trent Reznor) или даже Мейнард (Maynard James Keenan) — иногда я просто не хочу знать, что эти парни делают. И мне это нравится. Я не хочу знать, что Трент Резнор ел на завтрак этим утром. Я бы предпочел представить, чем он занимается. Вообще это то, что делает вещи интереснее. Иногда хорошо не знать ничего.
— Какая песня или настроение из прошлого Deftones лучше всего представляет будущее группы?
— Это хороший вопрос, но я не знаю, мне трудно ответить на него. На том этапе, где мы сейчас находимся, мне действительно очень сложно рассматривать то, что мы ежедневно делаем. Мы собираемся вместе и пишем. Все меняется каждый день, когда мы собираемся все вместе и начинаем писать. Мы определенно входим в некий экспериментальный режим, и это самая забавная фаза. Очевидно,что альбом «White Pony» — это одна из самых значимых записей в нашей карьере. Это наш самый коммерчески успешный альбом, но также это был наш самый экспериментальный альбом, особенно в то время, когда он вышел. Та запись, ее создание… какое хорошее слово можно найти, чтобы описать это? Мы действительно ощущали себя свободными. В целом, мы делали все, что хотели, и не важно, что в тот момент происходило. Он действительно не соответствовал тому, что творилось вокруг нас, тому, что делали наши современники и всей остальной музыке.
— Был ли такой подход реакцией против ню-метала?
— Ну, если честно, в то время всё было на высоте с такими группами, как Limp Bizkit и Papa Roach и с тем, на что была прилеплена метка nü-metal или что-то еще. И мы, вероятно, сделали наш самый не-ню-металлический альбом. Я не знаю, почему мы это сделали. Как я уже сказал, мы больше экспериментировали, чем пытались сделать то, что, по нашему мнению, уже существует. Вот почему трудно ответить на вопрос о будущем и о том, что будет дальше. Но если что, я бы сказал, что мне это напоминает «White Pony», всю запись в целом, потому что мы, вероятно, тогда были в нашем самом экспериментальном режиме.
— Так что, сейчас все так же?
— Мы сейчас слегка в таком режиме, когда просто пытаемся совершенно по-другому делать что-то. И именно это это для нас интереснее всего. На самом деле мы не знаем, что из этого получится, или какой тип записи мы делаем — мы просто позволяем этому случиться. На том уровне это было хорошо. Это лучший способ, которым я могу описать, где мы находимся и куда мы идем.
Перевод — Алексей Агафонов.
Автор оригинального текста — Kiran Acharya, фото — Jabari Jacobs. Опубликовано в журнале Kerrang! 1763 от 9 марта 2019 г.
