Так как группа Deftones раскрыла детали своего грядущего альбома «Gore», мы присели с фронтменом Чино Морено (Chino Moreno) ради эксклюзивного первого интервью…
Это значит Gore!
История последних восьми лет группы Deftones, загруженная бедствиями и трагедиями, кажется, написана черным как смоль цветом. Они были мученической группой, начиная от госпитализации и окончательного ухода из жизни в 2013 году басиста-основателя Чи Ченга и заканчивая прошлогодней опасной ситуацией, возникшей из-за нападения террористов на клуб Bataclan в Париже, вследствие которой в дальнейшем был отменен европейский тур. Тем не менее, выпустив в 2010-м году альбом «Diamond Eyes» и в 2012-м году альбом «Koi No Yokan», они создали две наиболее вызывающие оптимизм записи в своей карьере. Восьмой альбом — «Gore» — отмечает артистический возврат на более экспериментальную, мрачно-задумчивую территорию. В этом интервью Чино помогает нам понять, почему...
— Привет, Чино! Это облегчение — наконец-то выпустить детальные сведения об альбоме?
— Это волнительно! Все еще есть немного времени — парочка месяцев — до его фактического выхода, так что медленно, но верно мы выдавали информацию. Мы делали это в течение нескольких месяцев до сегодняшнего дня и были очень удивлены и взволнованы по поводу того, какой получилась запись. Мы не можем дождаться, когда же люди услышат ее!
— Название «Gore» кажется провокационным… Это было целью?
— Если вы посмотрите на название и на обложку, то увидите наложение одного на другое, что же касается меня, то это очень красиво. Я думаю, что Deftones всегда заигрывают с динамикой и теми провокационными вещами в стиле инь-янь, и с вещами, которые красивы. Названия наших двух последних альбомов были более оптимистичными, и я думаю, что название этого преднамеренно отличается. Вся эта запись очень другая. Я думаю, что альбомы «Diamond Eyes» и «Koi No Yokan» во многих смыслах были братьями-сестрами. Они оба были записаны одинаковым способом. И хотя мы создавали те записи в трудное для нас время, я думаю, что было важно, чтобы они выглядели оптимистично.
В переводе с английского слово «gore» в общей лексике переводится как кровь, запекшаяся (свернувшаяся) кровь. В контексте кино это слово также применяется к фильмам передачам, изобилующим сценами насилия. На сленге же это слово означает жесть, кровавое месиво. Но конечно же, у слова «gore» в английском языке есть и другие значения...
— А сейчас у тебя иное мнение?
— Сейчас у меня иное мнение. Но мы также и записывали этот альбом иначе. Я не говорю, что мы подошли к работе с какими-то предвзятыми идеями как таковыми, но я думаю, что мы подошли к делу, осознавая, что хотим сделать эту запись слегка отличающейся от двух последних. И мне кажется, что мы, безусловно, сделали это. Это по-прежнему запись Deftones — у нас действительно не было каких-либо новых факторов влияния, которые бы изменили это — но это расширение тех пределов, в которых нам комфортно. И это важно — при работе с музыкой иногда нужно выходить из зоны комфорта, чтобы просто оживиться. Здесь есть иной взгляд. Иной оттенок цвета. Я бы сказал, что некоторый оттенок фиолетового. Я не знаю, почему, но я думаю, это находится где-то между розовым, красным и фиолетовым. Иногда, когда я слышу музыку, то вижу цвета, и когда пришло время поработать над обложкой к этой партии песен, я точно знал, что я хотел.
Обложка альбома «Gore»: вообще нисколько не кровавая
— Расскажи о заглавной композиции. Это центральный элемент данной записи?
— На самом деле я так не думаю. Это просто название для песни. Я бы сказал, что мне нравится каждая отдельная песня на этом альбоме, но если бы мне пришлось выбирать наименее любимую песню на пластинке, я бы выбрал «Gore». Самая ли это главная песня на пластике? Нет. Это классная песня, но другие песни даже еще лучше.
— А если бы тебе пришлось выбирать свой самый любимый трек?
— Сегодня это бы была песня под названием «Acid Hologram» — вторая песня на пластике. Это нечто, чего я никогда от нас не слышал. То, как она пришла к нам — это было очень в духе Франкенштейна. Собрана воедино самым невероятным образом. Музыкально и эстетически это что-то очень аккуратное, очень крупно-звучащее. Заметьте, я не использую слово «тяжелое», но использую «крупное». Большое. Тяжелое очень по-своему...
— Первый трек — «Prayers/Triangles» — еще и главный сингл. Это был простой выбор или здесь есть что-то большее?
— Я думаю, выбор «Prayers/Triangles» в качестве сингла был правильным по всем параметрам. На альбоме «White Pony» первым синглом была песня «Change (In The House Of Flies)» — вероятно, самая грандиозная песня в нашей карьере. Грандиозно звучащая, но при этом средне-темповая. И я бы сказал, что на этом альбоме есть песни, похожие на ту, но в этот раз мы такую не хотели. «Prayers/Triangles» находится в самой-самой «середине», и в ней есть та динамика, которая лучше всех нас представляет, но при этом она не в стиле нашей последней записи.
— Так что же люди могут ожидать от других треков?
— Я думаю, что это один из наших самых эклектичных альбомов. В нем отражение того, где мы находимся в своих карьерах и своих жизнях. У нас было много времени, чтобы попробовать разные вещи. Но мы не написали горы песен, наверное только 16 штук, и 11 из них присутствуют на альбоме. Мы не меняли свои мнения задним числом и мы не торопились, стараясь быть такими экспансивными с этими идеями, насколько только можем.
— Каковы были ваши замыслы по поводу этого альбома?
— Замысел был довольно прост: мы просто хотели что-то сделать. Мы сделали эту работу так, чтобы не проводить никакого предварительного сверх-анализа. Я думаю, что это возводит стены. Когда мы собирались делать запись, я некоторое время был не в Калифорнии, делая дела с Crosses, и было очень волнительно снова собраться вместе. Я просто думал: «Я снова могу играть музыку со своими друзьями!»
— Возможность работы в домашней студии изменила темп?
— Ничего из того, что я записал в своей домашней студии, на самом деле в конечном итоге не попало на альбом! Дома я записал все демо-версии моего вокала. Но я узнал, что работать дома пусть и приятно, но хорошо бы из него убраться. Мне нравится, когда моя семья и мои собаки бегают вокруг, но когда я просто просыпался и шел в свою студию в своей пижаме, то на самом деле у меня не было возможности сделать столько работы, сколько необходимо. И для окончательной записи я должен был ехать в эту студию в 10 милях от дома, это было как «Бум-бум-бум!» — просто каждый день доводить работу до конца.
— Спустя два десятилетия в вашей карьере, вы чувствуете все то же беспокойство по поводу новой музыки, которое вы чувствовали, будучи еще молодой группой?
— Всегда. Может быть сейчас даже больше. Когда мы были моложе — особенно когда выпустили альбом «Adrenaline» — я не думал о том, что кому-то может понравиться эта запись. Мне даже самому в действительности не нравилась та запись. В настоящее время присутствует намного больше ожиданий, что это будет хорошо, возложенных на нас людьми, которые следили за нами в течение 20 лет, вы понимаете? Хотя я по-прежнему доверяю своим инстинктам. Я знаю, что это — хорошо. Я по-прежнему слушаю эту запись почти каждый день. Как разделенное на отдельные части, так и нет — это очень сплоченное произведение от начала и до конца. Мы его таким запланировали, таким оно и получилось.
— Вы много разе говорили о том, что это первый альбом с тех пор, как умер Чи. У вас есть ощущение, что он гордился бы этим альбомом?
— Я совершенно определенно так думаю. Многие годы он был очень большой частью этой группы. И он всерьез по-прежнему является этой частью. Я несомненно по-прежнему ощущаю его присутствие, когда мы создает музыку и когда мы исполняем ее на концертах.
«Я ощущаю присутствие Чи, когда мы создаем музыку»
— Что ты хочешь, чтобы люди вынесли из этой записи?
— Замечательные ощущения от прослушивания. Мне не нравится диктовать людям, какие эмоции они должны испытывать, когда они слушают нашу музыку. Я просто надеюсь, что сама музыка рассказывает им об этом. Я хочу, чтобы люди получали эмоциональные переживания. Мне кажется, что данная запись является инструментом, помогающим получить эти переживания.
Оригинальный текст: Sam Law. Фото: Getty («Kerrang!» #1606, 13 февраля 2016 г.)
Перевод — Алексей Агафонов
